Журналисту «Ведомостей» удалось разыскать очевидцев и участников трагедии, разыгравшейся у Новоспасского в январе 1989 года. Те, кто посвящен в подробности операции по ликвидации последствий случившейся там железнодорожной катастрофы, называют ее «чернобылем районного масштаба».

… Первым слег начальник Новоспасского штаба гражданской обороны Михаил Веденеев. Натужно откашливался пенистой с черными хлопьями мокротой. Скрутило его за полгода. Умер 13 сентября 1989 года – в день своего рождения. Потом схожий недуг поразил путейцев канадейской бригады соседнего Николаевского района. Все двенадцать жаловались на слабость, немеющие ноги и все тот же изнуряющий кашель. У восьмерых врачи обнаружили бурно развивающийся рак гортани и легких. 18 сентября 1990 года умер Константин Мякишев, 12 апреля 1991-го – Николай Медвежов (самый молодой в бригаде, ему было всего 44), в июле 1992-го – Роман Саляев и 8 января 1994 года – Николай Потнин. Уходили в безвестности, тратя на лекарства скудные инвалидские пенсии и не заслужив от родного министерства даже права бесплатного проезда по «железке» в ведомственную сызранскую больницу. Хотя достойны были прижизненного памятника. В январе 1989 года ценой своего здоровья они спасли Новоспасское. О ЧП областная пресса тогда по указанию властей ничего не писала, потому что, как нередко бывает, геройство одних соседствовало в той истории с преступной халатностью и подлостью других…

Все началось с крышки

Авария произошла в три часа утра 27 января. С одной из цистерн подходящего к Новоспасскому товарняка упала на рельсы плохо закрепленная крышка люка. Налетевшая на нее колесная пара соскочила с рельсов, затем – вторая… Состав начал складываться в гармошку и на въездной стрелке рухнул под откос. Одна из пяти сорокатонных цистерн с концентрированной ортофосфорной кислотой лопнула, и ее содержимое хлынуло наружу.

– Около половины четвертого нам домой позвонил дежурный по станции, – вспоминает вдова Веденеева Екатерина Филипповна. – Объяснил все и попросил к телефону мужа. Нет его, говорю, лежит в больнице с приступом радикулита, звоните председателю райисполкома Кузнецову. Отвечают, что не знают его домашнего телефона. Дала. Потом узнала, что Кузнецов отказался в одиночку брать на себя ответственность и среди ночи поехал за Михаилом в стационар. Муж прямо в пижаме заехал домой переодеться. После этого он не появлялся три дня…

«Ежики в тумане»

Первыми на место аварии вызвали путейцев из Канадея. Рассказывает бывший бригадир Николай Хоробров (рак гортани у него обнаружили в 90-м. Перевели на инвалидность. Прошел изнурительный курс лечения, но недавно снова наступило ухудшение. Лежит сейчас в Канадейской больнице):

– По селектору нашему мастеру Николаю Потнину передали, что в Новоспасском «наваляли». На путейском это значит – сошел с рельсов состав. Послали мы рассыльных собирать по домам ремонтников. Пришли, кто в чем: один валенки успел натянуть, другой – сапоги, третий – ботинки. Приехали на машине в Новоспасское, а там картинка – как из мультика «Ежик в тумане». В кювете цистерны лежат, по виду не наши – похожи на термоса. Из одной течет какая-то жидкость и испаряется, образуя над местом аварии густое белое облако. Что это за гадость, никто не сказал. Только шагнули в «туман», как сразу зашлись в кашле. Начальство в респираторах стоит на пригорке, оттуда командует, близко не подходит. Просили дать и нам маски – не дали. Веденеев был единственным, кто работал рядом с нами. Маски у него тоже не было (бывший председатель райисполкома, выйдя на пенсию, решил поработать на спокойном месте начштаба гражданской обороны. Оборудовал штаб и бомбоубежище, а вот противогазы завезти не успел. – С.Ш.). Поодаль свалили с КамАЗов известь. Велели нам лопатами засыпать ею набежавшие из цистерны лужи. От извести першило в горле, попав в лужу, она выбрасывала вверх клуб ядовитого дыма, дышать от которого становилось еще труднее. Дымились подошвы и рукавицы. К вечеру вся обувь расползлась. Из Сызрани приехал восстановительный поезд, но не смог столкнуть с путей покореженные цистерны. Ждали, пока из Пензы привезут мощный японский бульдозер «Комацу». Женщин в бригаде было четверо, мы их пожалели, не разрешили заходить в туман, дали работу в сторонке. А как я, бригадир, уйду? Одну смену отпускаю на отдых – другой задание даю. Сам за день даже поесть не успел. Вернулись в Канадей часов в 11 вечера, а наутро – снова в Новоспасское. Дома не остался никто, хотя все жаловались на сильную головную боль. На восстановление поврежденного пути нам понадобилось еще два дня. Дымящиеся цистерны все это время лежали неподалеку…

Рассказ бригадира дополняет его друг Александр Заволокин:

– У меня еще в первый день пошла горлом кровь. Понял, что отравился, и дома всю ночь пил молоко. На следующий день прошел слух, что врачи велели всем работавшим на аварии прийти в районную больницу на обследование. Нас начальство не отпустило – нужно было продолжать работать. Через пару месяцев я стал замечать сухость во рту. Поехал в Куйбышев в больницу. Врач говорит: «У тебя все горло черное, кислотой не обжигал?» В апреле 90-го перевели меня на инвалидность. Прошел 30 сеансов облучения. Никому не пожелаю этого пережить…

За бесхозяйственность заплатили людьми

– Службу скорой помощи подняли по тревоге в пять утра 29 января, - вспоминает Евгений Сергейчев, в ту пору главврач Новоспасской районной больницы. – Нам тоже не сказали, что в цистернах. Лишь через несколько часов подтвердили, что кислота. Как обезвредить ее, никто не знал. Потом из штаба гражданской обороны области позвонили, что надо засыпать кислотные лужи песком и известью. За три дня, пока ликвидировали аварию, я не видел ни одного рабочего в противогазе. Только на третьи сутки у цистерн появились солдаты химвойск в защитных костюмах. Из областной больницы приехали врачи-токсикологи, обследовали отравившихся. В райбольнице уже лежало девять человек с поражением дыхательных путей (речь, напомню, идет не о путейцах, они за помощью не обращались. – С.Ш.). Судьба их неизвестна. Я предлагал облздравотделу проследить, как скажется отравление на здоровье ликвидаторов аварии, но мое предложение отклонили. Их даже не поставили на диспансерный учет. Не шла речь о пострадавших и на совещании в райисполкоме, где подводили итоги аварии. Сейчас я понимаю, что тогда всем было выгодно замолчать случившееся: гражданской обороне, у которой не оказалось противогазов, начальнику дистанции пути, который дал команду привлечь на ликвидацию аварии гражданских рабочих, медикам, закрывшим глаза на работу в опасной зоне людей без средств защиты. Оправдание приводили одно: надо было любой ценой не пустить кислотное облако в населенный пункт и ядовитую лужу – в ручей Бычиха и через него в Сызранку. А цена была – жизни и здоровье ликвидаторов…

Виновных так и не нашли

Первая и единственная небольшая заметка о случившемся появилась в Новоспасской «районке» только в феврале. Начальник дистанции пути – тот самый, что вызвал канадейцев на аварию – благополучно уволился, а его шеф, начальник Куйбышевского отделения железной дороги Николай Саврасов, поблагодарил партийные и советские органы Новоспасского района «за отлично организованную работу по ликвидации последствий аварии». Кузнецов успокаивал, что все меры для обеспечения безопасности людей были приняты и жертв нет. Назвали сумму ущерба – пять миллионов рублей в тогдашних ценах. Стоимость загубленных жизней в расчет никто не брал. А канадейские врачи уже начали наблюдать медленную агонию заболевших путейцев.

Первым «сгорел» Веденеев. Кроме того, что он дольше всех – трое суток – пробыл в очаге заражения, у него были хронические бронхит и пневмония. После аварии они быстро переросли в рак. Умирал он спокойно, утешая плачущую супругу: «Я не мог поступить иначе, Катенька, я должен был спасти людей». Потом ушли из жизни Мякишев, Медвежов, Саляев… Николая Потнина похоронили рядом с его младшим сыном Виктором – восемнадцатилетний курсант астраханской мореходки погиб, спасая людей с тонущей баржи…

Мы смогли собрать достоверные сведения лишь о немногих жертвах январской катастрофы 1989 года. Уверены, их намного больше. Ведь рядом с путейцами работали тогда строители Новоспасского МСО и мобилизованные из окрестных колхозов сельчане – всего около трехсот человек. Кто из них потом заболел, кто умер,– учетом никто не занимался…

Сергей Шмелев.

Симбирские губернские ведомости, 4.4.1996 г.